«Зеленая» бумажка: может ли экология быть выгодной

«Зеленая» бумажка: может ли экология быть выгодной

Как минимум в 6,5 трлн рублей оценили отечественный рынок так называемых зеленых облигаций в диагностической записке, подготовленной рабочей группой при Банке России. В документе, опубликованном на сайте регулятора этой осенью и посвященном анализу текущего состояния рынка «зеленых» финансов в России и перспективам его дальнейшего развития, особо подчеркивается, что страны, которые не присоединятся к выработке общемировых практик в этой сфере сейчас, позднее вынуждены будут подстраиваться под чужие правила игры. Дискуссия о переходе к новой, «зеленой» модели экономики в стране идет не один год, однако пока серьезных практических шагов в этом направлении так и не было предпринято. Что она подразумевает, почему переход на нее важен для России и как экология может быть увязана с коммерческими интересами, разбирались «Известия».

О «зеленой» экономике в мире заговорили еще в 1970-е годы, окончательно понятие оформилось к концу прошлого столетия. По сути, речь идет о новой модели, основанной на принципах разумного использования ресурсов, учитывающей интересы различных социальных групп и при этом позволяющей совмещать их с коммерческими интересами компаний. Примерно так, в том числе, «зеленую» экономику определяют в документах Программы ООН по окружающей среде (ЮНЕП).

В 2009 году на форуме в Давосе именно такая модель была объявлена единственно возможной для дальнейшего развития. Тогда же, в 2010-е, ее принципы начали активно применяться на практике.

Помочь привлечь средства на реализацию таких проектов должны «зеленые» финансы. Ключевыми инструментами здесь являются ответственные инвестиции, а также «зеленые» (или климатические) облигации: целевые бумаги, которые выпускаются исключительно для привлечения средств на развитие всевозможных экологических инициатив или проектов.

Мировой рынок «зеленых» облигаций возник в 2007–2008 годах и с тех пор показывал почти непрерывный рост. Впрочем, несмотря на растущие объемы, единого подхода к ним, как и единого механизма оценки, в мире до сих пор выработано не было. Однако по данным некоммерческой организации Climate Bonds Initiative, в 2013 году их совокупный мировой объем превысил отметку в $10 млрд — тогда было выпущено $11 млрд. В 2017-м эта цифра составила уже около $160 млрд, а к 2020 году может составить уже $1 трлн.

По итогам прошлого года, большая часть облигаций (33%) была направлена на финансирование проектов, связанных с развитием возобновляемых источников энергии, примерно столько же (29%) — на «зеленые» технологии в строительстве и промышленности, 24% пришлись на развитие «чистых» видов транспорта.

Ключевыми эмитентами стали США, КНР и Франция — на их долю в общей сложности пришлось 56% от всего объема.

Еще один инструмент — это ответственное, или «зеленое» инвестирование, при котором потенциальные инвесторы, в том числе крупные фонды, компании или частные лица, оценивая проекты, руководствуются не только соображениями финансовой выгоды, но и тем, насколько они соответствуют принципам устойчивого развития.

Это не только дань экологии, но и насущная необходимость. Всевозможные факторы, связанные, например, с климатическими рисками, всё чаще сказываются на деятельности отдельных предприятий. В том числе связанных с сельским хозяйством — там изменение погодных условий (например, постепенное потепление или похолодание) или уровня воды может играть критическую роль.

Так, например, уже несколько лет речь идет о том, что виноделы отдельных районов знаменитого французского региона Бордо вынуждены постепенно переходить на сорта винограда, более устойчивые к жаркой погоде, из-за более высокой температуры летом и сокращающегося количество осадков.

Именно поэтому готовность учитывать такие риски в первую очередь говорит о прагматизме и способности бизнеса «работать на перспективу», подчеркнул в беседе с «Известиями» Михаил Бабенко, руководитель программы «Зеленая экономика» Всемирного фонда дикой природы (WWF) России и один из разработчиков документа, опубликованного на сайте ЦБ РФ.

— Это история абсолютно не про благотворительность, речь идет про управление долгосрочными рисками. В перспективе на три–пять лет думать о том, как будет страдать ваш бизнес от глобального потепления, довольно сложно, но как только вы переключаетесь на перспективу хотя бы в 10 лет, тут уже всё становится более очевидно, — объясняет Михаил Бабенко.

По его словам, данные сразу нескольких исследований показывают, что компании с более жесткой экологической и социальной политикой в перспективе показывают более устойчивый финансовый и экономический рост. Это подтверждается и выводами специалистов одного из крупнейших рейтинговых агентств мира, Moody’s.

В сентябре 2018 года, в частности, оно опубликовало отчет, из которого следует, что банковские кредиты, выданные на реализацию «зеленых» проектов, влекут за собой меньшие риски, чем кредиты, выданные на иные проекты. В целом же крупные инвестиционные компании и ведущие рейтинговые агентства всё чаще включают в свою систему оценок соблюдение принципов устойчивого развития в деятельности той или иной компании.

Среди стран, которые наиболее активно декларируют переход к модели «зеленой» экономики, — США, государства Евросоюза, Япония, Бразилия, Аргентина, Коста-Рика, Эфиопия, Гана, Индонезия, Филиппины, Нигерия, Казахстан и другие.

В то же время одним из крупнейших игроков на рынке «зеленых» финансов сегодня является Китай. Страна числится в лидерах по объемам выпущенных «зеленых» облигаций, а действующие в КНР на государственном уровне механизмы, направленные на «озеленение» экономики, считаются едва ли не самыми совершенными. Об этом, в том числе, говорится в специальном докладе ЮНЕП.

«Китай сегодня на государственном уровне взял на себя обязательства более серьезные, чем любая другая страна, и, кроме того, сыграл активную роль в развитии международного движения, связанного с «зелеными» финансами», — говорится в отчете, опубликованном организацией по итогам 2017 года.

Обсуждать переход на новую модель в Поднебесной начали еще в конце 2000-х, системная работа над проектом началась с 2010-х. К 2014 году в стране была создана Green Finance Task Force — организация, которая совместно с ООН утвердила программу из 14 пунктов по развитию «зеленых» финансов. Итогом стал документ 2016 года, подготовленный совместно Министерством финансов страны и Народным Банком Китая, — своеобразный гайдлайн по переходу на «зеленую» экономику. В документе, как отмечается в том же отчете ЮНЕП, «впервые было дано официальное определение «зеленых» финансов и методов стимулирования этих механизмов… разработан план развития «зеленых» финансовых продуктов и изучены всевозможные риски».

Тогда же, в 2016 году, Китай сделал тему развития механизмов «зеленого» финансирования одной из ключевых в рамках форума «Большой двадцатки», который проходил в КНР — руководство страны тогда призывало остальных участников увеличить количество инвестиций в этой сфере. Именно политика Поднебесной в этом вопросе активизировала интерес к теме «зеленых» финансов и в России.

— Если в начале 2016 года, после того, как в рамках «Большой двадцатки» Китай объявил о создании рабочей группы по «зеленым» финансам, была растерянность во всех ведомствах — неясно было даже, что это такое, зачем и надо ли России поддерживать инициативу или нет, то сейчас про «зеленые» финансы и «зеленую» экономику говорят практически все ключевые министерства, — отмечает Михаил Бабенко.

В конце 2016 года по итогам Госсовета было сформулировано поручение ведомствам и министерствам разработать механизмы «зеленого» финансирования (декларация о внедрении принципов «зеленой» экономики была принята в стране еще раньше, в 2013 году). Необходимость практических шагов в этом направлении активно обсуждали на ПМЭФ в 2016 и 2017 годах. К дискуссии тогда активно подключились Минприроды, ЦБ РФ и другие профильные ведомства, а также представители финансового сектора.

С того момента был пройден «большой информационный путь», поясняет Михаил Бабенко. Однако до сих пор никаких серьезных действий в этом направлении предпринято не было.

Причины, по которым те или иные страны начинают активно заниматься развитием «зеленой» экономики, бывают очень разными, но чаще всего так или иначе связаны с угрозой дальнейшему комфортному существованию (да и просто существованию) общества — причем не гипотетической, а вполне реальной, говорит Михаил Бабенко.

О том, что климатические и иные риски, связанные с состоянием окружающей среды, являются главным стимулом для развития не только новой идеологии, но и новых отраслей, «Известиям» рассказали и в ГК «Экостандарт» — отечественной группе компаний, занятой в сфере экологического консалтинга для бизнеса.

— Тенденции на всё «зеленое» взялись не из воздуха. Есть неотвратимые природные причины — глобальное изменение климата, истощение запасов ископаемого топлива и т. д., — которые тянут за собой причины экономические: появление новых отраслей вроде альтернативных источников энергии или углерод-нейтральных товаров и развитие общих тенденций на бережное отношение к природе, — объясняет генеральный директор группы компаний, Николай Кривозерцев.

Для ряда стран Евросоюза таким драйвером стал серьезный риск затопления в случае дальнейшего повышения уровня воды из-за изменения климата (как, например, для Голландии).

— Хороший пример — Казахстан: в 2013–2015 годах они приняли концепцию перехода к «зеленой» экономике, просто потому что поняли, что к 2025 году могут столкнуться с дефицитом пресной воды, — рассказывает Михаил Бабенко.

В Китае таким мотивирующим фактором стало общее бедственное состояние окружающей среды — людям, в том числе и высокопоставленным чиновникам, «просто надоело ходить в масках по Пекину», объясняют в WWF.

В России в прошлом году была принята Национальная стратегия экологической безопасности, которая, как следует из ее текста, должна послужить основой государственной политики в этой сфере. Документ, рассчитанный на срок до 2025 года, летом 2017-го подписал Владимир Путин. Приведенные в нем выводы неутешительны.

В стране, по мнению его составителей, наблюдается постоянная тенденция к дальнейшему ухудшению состояния почвы и сохраняется высокий уровень загрязнения воды. Общие объемы уже накопленных отходов оцениваются в 30 млрд тонн, еще около 4 млрд тонн в стране производится ежегодно. И это — далеко не полный список.

Тем не менее, именно привычный для большинства россиян миф о необъятных лесах и неиссякаемых реках и озерах сводит на нет сработавший в некоторых других странах фактор прямой экологической угрозы.